Когда соборы были белыми. Путешествие в край нерешительных людей - Ле Корбюзье

и протестов превратили в пыль, в инертный прах, рассеянный по ветру под небом: в человеческую пыль. Это привело к продлению существующего эгоистичного и неразумного социального положения.

На окраинах этих плохо построенных городов-садов – несбывшаяся мечта.

Когда люди приезжают туда в восемь часов вечера, у них уже отказывают и руки, и голова. Они молчат и уходят в себя.

Полностью разрушена коллективная сила – эта превосходная возможность действовать, этот рычаг энтузиазма – создатель гражданственности. Общество продолжает жить: расплющенное, ослабевшее, вялое. Сторонники городов-садов и виновники дезорганизации городов громко заявили: «Человеколюбие прежде всего: каждому свой садик, свой домик, своя надежная свобода». Ложь и злоупотребление доверием! В сутках всего двадцать четыре часа. Их не хватает. Они начнутся завтра, и так всю жизнь. Вся жизнь испорчена из-за извращения городского феномена.

Я снова рисую контур городского района (рис. 3). Снова помещаю там деловой центр. За эти двадцать четыре солнечных часа всё должно быть сделано: неистовое движение этих миллионов людей в их круге ада. Были созданы – я уже говорил – системы общественного транспорта региона Р или региона Х. Сначала железные дороги (S); жизнь в поездах: вокзал – вагон – вокзал. Потом метро (U); потом дороги (Y) – для трамваев, автобусов, автомобилей, велосипедов и пешеходов. Задумайтесь об этом: дорога проходит перед дверью каждого дома громадного, фантастического, безумного городского района! Не желаете ли, поразмыслив, осознать баснословные масштабы дорожной сети городского района.

А теперь зайдем в один из домов этого огромного района.

У вас в Америке, например, с комфортом дело обстоит гораздо лучше, чем у нас: электрический свет, газоснабжение в кухне, водоснабжение кухни и ванной, телефон. Сюда подведены все коммуникации. Подземные сети, которые и вообразить сложно, опутали весь обширный регион. Одна сеть на гигантскую территорию диаметром сто километров.

Отлично!

Кто за это платит?

Итак, вопрос поставлен. Кто за это платит?

Сначала вы мне ответите: «Но это как раз и есть работа нового времени, сама программа нашей промышленности и наших предприятий. Это изобилие».

Я преспокойно отвечу: Всё это пустая работа и больше ничего. Это никому ничего не дает, потому что эта свобода, о которой так страстно мечтали, эта природа, на штурм которой вы все двинулись, есть не что иное, как сотрясение воздуха и иллюзии – катастрофа незавершенного двадцатичетырехчасового дня.

Кто за это платит? Государство! Где оно берет деньги? В ваших карманах. Это чрезмерные и скрытые налоги, это непрямые надбавки на всё, что вы потребляете: бакалея, обувь, транспорт, театр и кино. Почему мы, во Франции, платим в Париже за литр бензина два франка десять сантимов, в то время как он обходится в двадцать пять сантимов, выгруженный на набережную в Гавре – всё оплачено: добыча в скважине, очистка, персонал и дивиденды акционерам.

Два франка десять сантимов! Я понял!

Я понял, что гигантское американское или европейское расточительство – дезорганизация городского феномена – составляет самое тяжелое бремя, давящее на современное общество. А не программа его промышленности и предприятий! Неверный план, основанный на ложных предпосылках. Говорите, свобода? Кроме шуток! Двадцатичетырехчасовое разрушительное рабство. Вот так-то!

Заключение. Я беру черный мелок и закрашиваю им половину сектора, обозначающего восемь часов участия в необходимом производстве, – черным закрашиваю четыре, – смерть. И пишу: «впустую». Поезда, пульмановские вагоны, метро, автомобили, дороги и все коммуникации, и администрация для этих служб, и обслуживающий персонал, и ремонтные службы, и полицейский, поднимающий свою белую палочку, – всё это нелепое расточительство нового времени. Ежедневно мы платим, вы платите за это четырьмя часами бесполезной работы. Ваши статистики говорят нам: «Правительство США взимает пятьдесят четыре процента с валового продукта». Таковы факты.

Доллар лишился своего ореола. Нет больше золотых потоков США. Испытав трагические последствия эйфории поставки вооружения, американцы на ощупь учатся быть реалистами; в чем же изъян системы, где новый путь? Они ожесточились, сражаясь за то, чтобы вырвать у расточительства жалкие гроши; жалкие гроши, чтобы выжить!

Полезная для общества продукция – это обувь, одежда, надежное и свободное от обременений снабжение, жилье (кров), книги, кино, театр, произведения искусства. Всё остальное – сотрясение воздуха: ураган над миром – великое расточительство.

Вердикт вынесен. Сделаем конструктивное предложение, наметим программу нового времени: переустройство городских районов, новая жизнь сельской местности.

В том же масштабе я рисую город нового времени (рис. 4). Он лишен пригородов. Современные технологии позволяют уменьшить потери площади за свет высоты. Город стал компактным, сжатым. Вопрос транспорта решился сам собой. Люди вспомнили о своих ногах. При наличии зданий высотой пятьдесят метров мы можем расселить на французском гектаре тысячу жителей, суперплотность. Здания покрывают всего двенадцать процентов поверхности земли; так что восемьдесят восемь процентов остаются для парков. Спортивные сооружения устраиваются прямо возле жилых домов. К самой границе города примыкают поля ржи, луга или фруктовые сады. Вокруг сельская местность; она входит в город, превращая его в «зеленый» (К). Город классифицирован по своим разнообразным функциям. Вокруг – сельская местность (L). Автомобили – ежедневные полтора миллиона автомобилей Нью-Йорка – это настоящий недуг, раковая опухоль. Автомобиль будет иметь ценность в выходные дни или даже каждый день, чтобы погрузиться в нежную зелень природы в двух шагах от дома.

Я заканчиваю; я очерчиваю новый круг двадцати четырех солнечных часов. Восемь часов сна (А); полчаса на транспорт (В); четыре часа продуктивного труда, необходимое и достаточное участие в производстве; механизмы вершат свои чудеса (С); полчаса на транспорт (D). И вот вам ежедневные одиннадцать часов свободного времени.

Великое американское расточительство позволило мне дойти до сути нынешнего времени, яснее разобраться в Европе, страдающей от подобного недуга. Я разобрался. Я понял.

Мои два показательных круга солнечных суток отчетливо и просто выражают прошлое и будущее. Этим одиннадцати часам свободного времени я хотел бы дать другой эпитет: истинный рабочий день в эпоху машинной цивилизации. Бескорыстный труд, без выгоды, самоотдача; поддержание хорошей физической формы – великолепное тело; устойчивая нравственность;